– Если я добуду, примешь ли ты участие в объединении мира?
Она выпрямилась, лицо ее было чистым:
– Ну посмотри на меня! Разве я могу обмануть?
Колоксай смотрел, смотрел и Олег, и хотя оба знали, что все женщины слеплены из вранья и обмана, но, с другой стороны… если не верить, то что они смогут одни?
Он знал, что трус, уже не только свыкся, но теперь и принял объяснение Россохи: он ценнее других, потому так бережет себя, ибо еще не сделал чего-то большего, главного, для чего рожден, потому не должен ввязываться в пустые драки, где могут снести голову так же просто, как любому деревенскому дурачку.
– Что доброго в вечном ученичестве? – сказал он вслух и понял, что оправдывается. – Когда-то надо остановиться и начинать перестраивать мир… Иначе пока семь раз отмеришь, другие уже отрежут! Уже двадцать три весны, а я ничего… Что толку, если научусь всему годам к тридцати, а то и сорока? В той старости уже, может быть, и жить не захочется…