Необычайно увлекательная и в тоже время раздражающая книга. Филологическая такая. Гладкая, очень красиво выстроенная речь, которая захватывает, как поток, и ты читаешь, читаешь, плавно и безусильно продвигаясь по тексту. Ну и конечно, именно филологам удаются гладко-отвлечённые рассуждения «о путях и судьбах» со всякими отсылочками к русской классике, типа достоевской метафоры отъезда на другой континент («”Место хорошее; коли тебя станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку” - Он приставил револьвер к своему правому виску»), или про-карамзинского «ты считаешь, что ради хорошего стейка нужно сменить систему. Я же думаю, что нужно просто научиться хорошо готовить» - и, как закончил схожую мысль отец российского консерватизма, «без прочего обойдемся и не будем никому завидовать в Европе».
И в тоже время какая-то удивительная неловкость и даже беспомощность в передаче дыхания «живой жизни» - тех крошечных деталей, которые могут заворожить в самом, на первый взгляд, безыскусном тексте и отсутствие которых заставляет тебя с раздражением незабвенного Константин-Сергеича твердить «Не верю, не верю». Чтобы не впадать в занудство, не буду тут все эти безжизненные неловкости перечислять. Скажу лишь, что дочитывала я «Брисбен» с ощущением, что люди-персонажи для Водолазкина – это своего рода марионетки, расходный материал, нужный автору лишь затем, чтобы их ртами проговорить какую-то важную лично для него, автора, идею. Дело, конечно, благородное, но людей жалко.

"...вы, русские, – еще римляне или уже итальянцы?"