Все наконец-то встало на свои места. Молния ударила в меня задолго до нашего первого поцелуя – в ночь, когда он прозвал меня лисицей, а я приставила нож к его горлу, испугавшись разоблачения. В ночь, когда в моей груди затрепетало что-то незнакомое, но столь глубокое, что не вызывало сомнений.