Сегодня мы снова вещаем со старого корабля, болтающегося в Северном море. Я Кэп, стоять за штурвалом и рассылать во все стороны звук с высокой мачты моя работа – в круглогодичном бросании слов на ветер и музыки в никуда есть что-то, что глубоко соответствует моей душе. Мне всё равно, слышат ли меня в Северной Голландии и береговом Египте, и меня не пугает косая стена мокрого снега, отсекающая мир. Даже если бы за ветром исчезла земля и города скрылись в дожде, я бы всё равно садился в студии к микрофону и начинал со слов: Добрый вечер, где-то и нигде, что бы ни было, вы слушаете Пиратское РАДИО ФРАНЧЕСКА.
Но иногда – или даже очень часто – когда в очередной раз сгорит наш древний генератор Yamaha или кончатся зернышки у корабельного попугая Педро, мы уходим в Грейт-Ярмут и встаем у причала. Тогда у каждого свои дела. Пиратка Мэри садится в поезд и едет к леди Уинмингтон в ее замок, где они в старинной башне с привидениями практикуются в магии. Корабельный кот Флинтыч сидит в пабе «Рыжий Джон и его моллюски» и пьет свою любимую ирландскую валерьянку. А я иду гулять по набережной. И каждый раз в шесть часов вечера я встречаю на набережной полного человека с круглым лицом, в шапке с козырьком и опущенными ушами, в теплых перчатках и в куртке на молнии. На шее у него заботливо завязанный шарф. Я киваю ему, он мне. Это Питер Грин.
В Грейт-Ярмуте у него дом. Вечерами он дышит морским воздухом. Состояние его давно стабилизировалось и не внушает опасений. Он спокойный, довольный жизнью английский джентльмен в крепких коричневых ботинках на толстой подошве. В деньгах не нуждается. Когда-то он был женат, но давно разведен, но это не значит, что он один: друг гитарист Найджел Уотсон и его жена живут с ним, и его братья каждый день звонят ему и всегда готовы помочь. И все-таки…
И все-таки, когда он усмехается, в его усмешке горечь. Когда он говорит о том, что было в его жизни, он смеется, и в его смехе слышится удивление тем, как оно все вышло у того элегантного хиппи в длинном горчичном пальто, с черным вьющимся хайром до плеч, которого один мальчик когда-то уважительно и восторженно звал «монсеньер Грин» и который навсегда остался в музыке и памяти звуком black magic woman и гитарными проигрышами, исполненными чувства.
Что там было, в начале, в том невероятно-далеком и сияюще-прекрасном начале, когда он жил с родителями в скромном домике в два этажа и четыре окна и двигался по жизни с гитарой подмышкой, в облаке идей, в ореоле мелодий? Джим Моррисон на другой стороне океана в то же время говорил о приливе солнечной энергии, которая пробудила поколение. Гитарист, блюзмен, рок-н-ролльный герой, хиппи-космополит, еврей, житель кибуца и обитатель сумасшедшего дома, безумец, раздававший деньги и принимавший в дар ботинки, гитарный маэстро в круглой цветной шапочке и странник, идущий из неведомого в неведомое – кем только он не был в жизни! А теперь вечерами он гуляет в маленьком городке с видом на Северное море и опускает уши у шапки, потому что ветер холодный.
Он дважды возвращался из своей личной страны одиночества в человеческий мир, а вернее, его дважды уговаривали вернуться, потому что очень многие люди помнили его музыку и любили его. В звуке его гитары было нечто такое, что выходило за пределы слов, что и объяснить нельзя. Он был не против, хотя возвращаться приходилось из очень глубоких погружений и невыразимых отстранений. Душой он уже отрешался от всего, мыслями уже погружался в то ровное спокойное состояние, когда все желания за спиной и ничего не надо, кроме одиночества, спокойных прогулок и иногда рыбалки с удочкой в руках. Он возвращался со Splinter Group, которая сыграла незабываемый джем в клубе Soho, но после ровного успеха и всеобщего восторга внезапно вышел из игры, хотя ничего не предвещало конца. А он вышел. Молча, без объяснений. Такая же история повторилась через несколько лет, когда Peter Green and Friends появились на тесных сценах маленьких английских клубов. В этот раз он просто сидел на стуле с гитарой в руках и играл The Trill Is Gone так, что слезы наворачивались на глаза. Его слушали в любви. Когда он заканчивал, публика в темном зальчике всегда взрывалась криками восторга. Это был уже такой Питер Грин, который перешагнул тьму и страх, годы безумия и черное отчаяние – и теперь краткими касаниями тонких пальцев вызывал из гитары звук, в котором соединялись боль и свет. Это был влажный, страдающий, счастливый до слез звук, который так хотел когда-то разгадать Гэри Мур и так и не разгадал.
Были запланированы и объявлены концерты, дела с точки зрения менеджмента, критики и любой другой шли отлично, но в один день – день как день, ничем не хуже других – Питер Грин, посмотрев в окно, закончил и эту игру. Группа Питера Грина и его друзей перестала существовать. Он не давал интервью, не выступал с заявлениями, уходил без шума. А что говорить? Никто не знал и не понимал, почему он опять прекращает успешную игру и уходит, но он уже давно был в том состоянии, когда ни для чего нет внешних причин, только внутренние. Так надо уметь жить. Может быть, если бы мы научились понимать связь внешнего и внутреннего в его жизни и его зашифрованные поступки, то обратили бы внимание, что он отчего-то сменил круглую шапочку волшебника на платок, который красиво и аккуратно повязывал на голову. А потом вдруг вышел с седой шкиперской бородой, торчащей с подбородка вперед, и с голой лысиной… Но что гадать? Музыка оборвалась, из жизни исчез мягко тоскующий звук его гитары, а в интернете остался заброшенный сайт его последней группы…
И когда он так сделал, когда снова повернулся ко всем нам спиной и отправился гулять в одиночестве по набережным Грейт-Ярмута, каждому из нас, кто знал его жизнь и слышал его гитару, было понятно, что теперь он ушел навсегда и возврата не будет.
Но иногда – или даже очень часто – когда в очередной раз сгорит наш древний генератор Yamaha или кончатся зернышки у корабельного попугая Педро, мы уходим в Грейт-Ярмут и встаем у причала. Тогда у каждого свои дела. Пиратка Мэри садится в поезд и едет к леди Уинмингтон в ее замок, где они в старинной башне с привидениями практикуются в магии. Корабельный кот Флинтыч сидит в пабе «Рыжий Джон и его моллюски» и пьет свою любимую ирландскую валерьянку. А я иду гулять по набережной. И каждый раз в шесть часов вечера я встречаю на набережной полного человека с круглым лицом, в шапке с козырьком и опущенными ушами, в теплых перчатках и в куртке на молнии. На шее у него заботливо завязанный шарф. Я киваю ему, он мне. Это Питер Грин.
В Грейт-Ярмуте у него дом. Вечерами он дышит морским воздухом. Состояние его давно стабилизировалось и не внушает опасений. Он спокойный, довольный жизнью английский джентльмен в крепких коричневых ботинках на толстой подошве. В деньгах не нуждается. Когда-то он был женат, но давно разведен, но это не значит, что он один: друг гитарист Найджел Уотсон и его жена живут с ним, и его братья каждый день звонят ему и всегда готовы помочь. И все-таки…
И все-таки, когда он усмехается, в его усмешке горечь. Когда он говорит о том, что было в его жизни, он смеется, и в его смехе слышится удивление тем, как оно все вышло у того элегантного хиппи в длинном горчичном пальто, с черным вьющимся хайром до плеч, которого один мальчик когда-то уважительно и восторженно звал «монсеньер Грин» и который навсегда остался в музыке и памяти звуком black magic woman и гитарными проигрышами, исполненными чувства.
Что там было, в начале, в том невероятно-далеком и сияюще-прекрасном начале, когда он жил с родителями в скромном домике в два этажа и четыре окна и двигался по жизни с гитарой подмышкой, в облаке идей, в ореоле мелодий? Джим Моррисон на другой стороне океана в то же время говорил о приливе солнечной энергии, которая пробудила поколение. Гитарист, блюзмен, рок-н-ролльный герой, хиппи-космополит, еврей, житель кибуца и обитатель сумасшедшего дома, безумец, раздававший деньги и принимавший в дар ботинки, гитарный маэстро в круглой цветной шапочке и странник, идущий из неведомого в неведомое – кем только он не был в жизни! А теперь вечерами он гуляет в маленьком городке с видом на Северное море и опускает уши у шапки, потому что ветер холодный.
Он дважды возвращался из своей личной страны одиночества в человеческий мир, а вернее, его дважды уговаривали вернуться, потому что очень многие люди помнили его музыку и любили его. В звуке его гитары было нечто такое, что выходило за пределы слов, что и объяснить нельзя. Он был не против, хотя возвращаться приходилось из очень глубоких погружений и невыразимых отстранений. Душой он уже отрешался от всего, мыслями уже погружался в то ровное спокойное состояние, когда все желания за спиной и ничего не надо, кроме одиночества, спокойных прогулок и иногда рыбалки с удочкой в руках. Он возвращался со Splinter Group, которая сыграла незабываемый джем в клубе Soho, но после ровного успеха и всеобщего восторга внезапно вышел из игры, хотя ничего не предвещало конца. А он вышел. Молча, без объяснений. Такая же история повторилась через несколько лет, когда Peter Green and Friends появились на тесных сценах маленьких английских клубов. В этот раз он просто сидел на стуле с гитарой в руках и играл The Trill Is Gone так, что слезы наворачивались на глаза. Его слушали в любви. Когда он заканчивал, публика в темном зальчике всегда взрывалась криками восторга. Это был уже такой Питер Грин, который перешагнул тьму и страх, годы безумия и черное отчаяние – и теперь краткими касаниями тонких пальцев вызывал из гитары звук, в котором соединялись боль и свет. Это был влажный, страдающий, счастливый до слез звук, который так хотел когда-то разгадать Гэри Мур и так и не разгадал.
Были запланированы и объявлены концерты, дела с точки зрения менеджмента, критики и любой другой шли отлично, но в один день – день как день, ничем не хуже других – Питер Грин, посмотрев в окно, закончил и эту игру. Группа Питера Грина и его друзей перестала существовать. Он не давал интервью, не выступал с заявлениями, уходил без шума. А что говорить? Никто не знал и не понимал, почему он опять прекращает успешную игру и уходит, но он уже давно был в том состоянии, когда ни для чего нет внешних причин, только внутренние. Так надо уметь жить. Может быть, если бы мы научились понимать связь внешнего и внутреннего в его жизни и его зашифрованные поступки, то обратили бы внимание, что он отчего-то сменил круглую шапочку волшебника на платок, который красиво и аккуратно повязывал на голову. А потом вдруг вышел с седой шкиперской бородой, торчащей с подбородка вперед, и с голой лысиной… Но что гадать? Музыка оборвалась, из жизни исчез мягко тоскующий звук его гитары, а в интернете остался заброшенный сайт его последней группы…
И когда он так сделал, когда снова повернулся ко всем нам спиной и отправился гулять в одиночестве по набережным Грейт-Ярмута, каждому из нас, кто знал его жизнь и слышал его гитару, было понятно, что теперь он ушел навсегда и возврата не будет.
