юще машет мне рукой, и они с Леонидом уходят, очень довольные предстоящей выходкой. Остальные тоже постепенно расходятся, Ника с Илоной идут купаться, а я иду в сад, нахожу там маму, сидящую на скамейке с чашкой зеленого чая, сажусь рядом и кладу голову ей на колени. Мама гладит меня по голове и молчит.
***
Я неохотно смотрю на себя в зеркало и делаю это только в случае крайней необходимости — например, когда крашусь или хвост завязываю. Но сегодня, помывшись в саду под шлангом и поменяв майку, иду на чердак и становлюсь перед зеркалом. Раздеваюсь, расправляю плечи и смотрю на себя голую. Я почему-то уверена, что после сегодняшних событий должна была измениться. Повзрослеть. Разглядываю свое отражение и размышляю, стала ли я хоть немного похожа на ту красивую сильную женщину, какой надеюсь стать через десять лет. Приглаживаю волосы и пробую представить себя бритой наголо. Потом скольжу взглядом по своему отражению сверху вниз, оглядывая по очереди все части тела. Лоб мне кажется слишком высоким, но брови и глаза мне нравятся. Мама часто говорит: «Какие у тебя красивые глаза». Еще она говорит: «Какой у тебя длинный нос». Свой нос я не люблю. И правда длинный. Подбородок нормальный. Шея как шея. Грудь неплоха. Ника однажды сказала: «Красивая у тебя грудь, Марта». Я останавливаюсь и понимаю, что, оценивая себя, думаю только о том, что сказали про меня другие. Так я далеко не уеду. Папа, например, однажды сказал, что ноги у меня ноликом — кривые то есть. А мама сказала, что я топаю как имперский штурмовик.
Я выпрямляю спину, гляжу на себя в зеркало и говорю вслух:
— Ты классная.
Звучит это странно, мне хочется замолчать, но я пересиливаю себя и