Поэтому меня не удивило то, что на борту советского шаттла «Буран» при его единственном запуске не было ни одного космонавта. Невидимый чемодан весил к тому времени так много, что для человека уже не нашлось места. Позднее, во времена Ельцина, оказалось, что этот универсальный символ существует еще в другой, глубоко фрейдистской инкарнации: как чемодан в банковском сейфе. Чтобы одни русские могли хранить свою инкарнацию в швейцарском банке, должны существовать другие русские, которые волокут другую инкарнацию вверх по обледенелой лестнице в свои дома где-нибудь в холодном Владивостоке — все это является как бы законом сохранения энергии. Чем толще один чемодан, тем больше входит в другой.