К тому времени, как существо на холме закончило петь, ночь вступила в свои права, небо стало бархатно-черным. В уголках его рта виднеются крошечные кровавые полоски – там, где неестественно широко распахнутые челюсти растянули кожу, и она начала рваться, как старая бумага. Землю у него под ногами теперь сотрясают размеренные удары, в воздух взлетают облачка пыли, будто весь мир с лесами, городами и морями содрогается от биений громадного сердца.

Обнаженное существо замирает на камне над алтарем и поднимает лицо к небу. Оно раскидывает руки как ангельские крылья и по-змеиному танцует в лунном свете. Кружится, скачет, приседает, выпрямляется и сплевывает кровь на искалеченные руки. Указывает на землю.

И произносит последнее имя.

Птицы падают на землю и ползут среди камней как ящерицы. Они разевают острые как бритвы клювы, и воздух наполняется оглушительным ревом.

Существо как паук спускается вниз по стене булыжников, обратившись лицом к женщине.

В миле южнее опустевший теперь фермерский дом содрогается в лунном свете. Розы в саду под его потемневшими окнами одна за другой поднимают головки, обращаются лицами к луне и разевают потайные рты. Одна за другой на небо выходят прятавшиеся прежде звезды.

Наступает канун Ламмаса.