Вывалившись из часолиста, они еще долго хихикали, глядя друг на друга, и пытались отдышаться.
– Это моя самая первая заставка. Отец помог мне ее сделать.
Фэш сказал это обычным, нормальным голосом, в котором еще не угасли искорки недавно пережитого веселья.
– Ты явно сумасшедший! – высказалась Василиса. – Но вообще это было так здорово! Думаю, что я еще не переживала столь безумное приключение в жизни.
Ощущение эйфории все не проходило, но Василиса начала дрожать – несмотря на огонь в камине, в башне было холодновато.
– Вот за это ты мне и нравишься. – Фэш решительно подошел ближе и уверенным жестом заправил ей мокрую прядку волос за ухо. – Ты такая же ненормальная, как я.
– Я тебе нравлюсь? – несмело переспросила Василиса. Она так изумилась его словам, что даже перестала дрожать.
– Иначе разве я просил бы тебя убить меня?
– Знаешь, как-то не смеш-шно. – Василиса снова начала дрожать, причем еще сильнее – то ли от холода, то ли уже от волнения.
Фэш потянул ее за руку поближе к огню и вдруг крепко обнял.
– Я так перепугался за тебя, – прошептал он ей почти в самое ухо. – Я думал, что на этот раз ты уже не спасешься.
– Я так же решила про тебя, – доверительно сообщила Василиса и, все больше смелея, тоже обняла его за талию.
Какое-то время они просто стояли, неподвижно, словно боясь спугнуть сам момент – такой хрупкий, нереальный, и прислушивались только к собственным ощущениям.
– Я часто думаю, что было бы, – произнес Фэш, слегка касаясь щекой ее щеки, – если нам с Ником удалось бы год назад отправить тебя на Осталу.
– О, я тебя тогда так ненавидела, – призналась Василиса.
Она не видела, но почувствовала, как на щеках Фэша зажглись ямочки.
– Я тебя ненавидел больше, – приглушенно произнес он и обнял ее еще сильнее.
Сердце Василисы сжалось от восторга, потому что Фэш вдруг нежно провел рукой по ее спине, а его губы вдруг коснулись уголка ее губ. И она сама, чуть ли не теряя сознание от счастья, крепче прижалась к нему, успевая заметить, как задрожали ресницы на его полузакрытых глазах.