Женя почувствовала, как волна холодного бешенства прокатилась от живота к голове, захлестнула гортань, а потом глаза – не слезами, а как будто толченой стеклянной крошкой. Покатав на языке и проглотив эти стекла, она сказала противно дрожащим голосом:

– Папы слишком долго тут не было, чтобы он мог указывать мне, как «надо». Тебе ясно? Ясно?