«Идет, значит, мужик, — говорил он, изображая шагающего человека. — Идет себе и видит большую яму, полную дерьма. И в этой яме стоит человек, стоит в дерьме по самый подбородок, и ему прямо тяжело, говно чуть ли не в ноздри лезет, он задыхается и еле держится на ногах. Мужик останавливается, озадаченно смотрит и тянет руку, чтобы вытащить его. Но человек в яме отнекивается. Мужик не понимает, снова тянет руку, чтобы вытащить утопающего в дерьме, а тот опять не подает руки. И он опять тянет руку, и опять утопающий не принимает помощь. „Да в чем дело, — удивляется мужик, — я же помочь хочу!“ — „Да как ты не понимаешь! — выкрикивает тонущий в дерьме. — Я здесь живу!“»
Ирония — вторая отличительная черта армян. Первая — слепая гордость.
Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое.
Уильям Фолкнер
К вечеру в их квартиру набились гости: одногруппники Сако, друзья Петро
«Вы читали Флобера?» — «Нет, комиссар, но мой дядюшка его большой поклонник». — «Флобер, мой друг, писал, что человек ищет прибежища в посредственности, отчаявшись найти красоту, о которой мечтал.
Поскольку шла война за Арцах, хоронили часто — так часто, что дети носились по улицам с шутейкой: «Нам завтра свет нужен, у вас не найдется покойника?» Ирония — вторая отличительная черта армян. Первая — слепая гордость.
«Рабочие всех стран, расслабляйтесь!»
и вот-вот они, народ и интеллигенция, одно нерушимое целое, возвысят голос и вернут свои земли, воссоединятся, станут прежней Великой Арменией
И запомни уже раз и навсегда: весь мир — площадь, по которой ты должна ступать смело.
Она пожала плечами и ответила, что революция пожирает своих детей, как Сатурн.