Вы не поймете, потому что не верите, что в наше время есть добро и правда.
(я вовсе не волокита, то есть не был волокитою, потому что я теперь с деревяшкою)…
Мое сердце ещё не нуждалось в штопанье, когда весною этого года я познакомился с Машею, наверно самою лучшею из всех Маш в мире.
Зачем я начал рассказывать вам о своих ранах? Но уж таково глупое, бедное человеческое сердце. Когда оно ранено, оно мечется навстречу каждому встречному и ищет облегчения. И не находит его. Это совершенно понятно, кому нужен дырявый, нештопаный чулок? Всякий старается отбросить его носком подальше от своей ноги…
Куранты бьют сначала своё заунывное «Господи помилуй», а потом час.
Маша иногда робко взглядывала на меня. И ее муж обращался со мною так смущенно-внимательно.
если бы вы прочувствовали, что у меня делается на душе в эти зимние ночи, вы бы поверили…
Третьего дня была свадьба; я был шафером. Я гордо исполнял свои обязанности при церемонии, во время которой драгоценнейшее для меня существо отдавало себя другому.
Я не хотел становиться поперёк их счастья.
Когда покидаешь город, как следует, двуногий, а возвращаешься в него с одной ногой и обрубком вместо другой — это чего-нибудь стоит, поверьте мне.