В конце концов, художественная литература – это ложь, которая говорит нам правду.
Несколько лет назад, в 2007-м, я отправился в Китай на первый, я полагаю, в истории спонсируемый государством НФ-конвент. Помню, в какой-то момент я разговорился с неким присутствовавшим там партийным функционером и заявил ему:
– Вплоть до сего дня я читал в «Локусе», что ваши не одобряют ни научной фантастики, ни НФ-конвентов и до сих пор подобных мероприятий не поощряли. Что изменилось? Почему вы его разрешили? Почему мы все здесь?
– О, вы знаете, – сказал он, – мы годами делали всякие удивительные вещи. Мы делаем ваши айподы. Делаем телефоны. И делаем их лучше, чем кто-либо еще во всем мире, – но не мы все это придумали. Вы приносите нам идеи, а мы их осуществляем. Поэтому мы поехали в тур по Америке и разговаривали с людьми из «Майкрософта», «Гугла», «Эппла» и задавали им кучу вопросов про них самих – просто про работающих там людей. И мы обнаружили, что они все читали научную фантастику, когда были подростками. Вот мы и подумали, что, возможно, это действительно хорошо
Самые недавние книги показали Терри в новом свете – «Ночная стража» и «Чудовищная власть»[29] оказались мрачнее и глубже; в них больше гнева на то, что люди могут делать с людьми, и гордости – за то, что они делают друг для друга. Эти романы все равно смешные, но они написаны уже не ради шуток, а ради сюжета и людей. Слово «сатира» нередко используется, чтобы подчеркнуть, что в художественном произведении нет никаких реальных людей, и по этой причине мне не нравится звать Терри сатириком. Он на самом деле Писатель, с большой буквы «П», а их кругом шныряет не так уж много. Имейте в виду, уйма народу называет себя писателями – так вот, это совершенно не одно и то же
Лица предков и любимых обладают этим свойством: они вписывают нас в контекст, сообщают нам, кто мы такие.
Люди узнают новое, люди открывают себе головы и смотрят, что там, внутри, люди раздвигают пределы разума.
Новая жизнь поднимается из компоста – новые цветы, яркие, прекрасные и живые.
Страх, в маленьких дозах – превосходная вещь. Ты едешь на призрачном поезде во тьму, зная, что в конце концов двери откроются и ты снова выйдешь на солнечный свет. Всегда очень утешительно знать, что ты все еще здесь, все еще в безопасности. Что на самом деле ничего странного не случилось, и всё это не взаправду. Так хорошо снова побыть ребенком, совсем ненадолго – и побояться. Не правительств, не законов, не неверностей, налоговиков или далеких войн, а привидений и всего такого прочего, чего все равно не существует, а если бы и существовало, все равно ничего не могло бы нам сделать.
ОН, МИР, НЕ ОБЯЗАН БЫТЬ ИМЕННО ТАКИМ. ВСЁ МОЖНО ИЗМЕНИТЬ.
Без них я бы так и не понял, что правду лучше всего показывать людям с такой стороны, с какой никто и не ожидает увидеть что-то правдивое.
Как сказал мне однажды Дуглас Адамс (лет двадцать тому назад, когда никакого «Киндла» еще на свете не было), бумажная книга похожа на акулу. Акулы очень стары: они плавали по океанам еще до динозавров. И причина тому, что вокруг нас все еще встречаются акулы, довольно проста: они научились быть акулами лучше всех. Физические книги суровы, трудноуничтожимы, в целом водонепроницаемы, питаются солнечной энергией и хорошо ложатся в руку: они довели умение быть книгами до совершенства, и для них в мире всегда найдется ниша.