Я выталкиваю землю со всем, что вы пытались подвергнуть цензуре
С иконоборчеством и дерзостью, которые вы презираете
С насмешками против ваших знамен & приветствий
Я выхожу из Ада со всем, что вы подавляли всегда
Всеми мрачными фантазиями, все отбросы выходят наружу
Я вывожу их опять на свет сейчас
Они будут лаять & глумиться & яриться & кусаться
Я открываю ящик
бу-уу!
готовьтесь крутые парни готовьтесь
я выхожу сейчас
я выхожу со всем что было сокрыто
Готовьтесь, Крутые Парни, готовьтесь
я выхожу со всем, что вы хотели похоронить
Со всеми герметическими текстами с рассказами о женщинах жарких и опасных
Женщинах со сладострастными языками, острыми глазами & когтями
Я тренировалась, мои мышцы сильны
О Борис Пастернак, может быть, глупо
взывать к вам сейчас, столь возвышающемуся на Урале, но ваш голос
очищает наш мир, для нас он чище больницы:
ваши звуки выше амбициозного полоскания глотки фабрики.
Поэзия так же полезна, как машина!
Как Данкен о влиянии Олсона, Левертов о влиянии на нее Данкена пишет в космологических категориях1. Влияние вкуса и мировоззрения Данкена на Левертов было очень глубоко и исключительно — отсюда и особенная горечь разрыва в 1970‐е на почве неразрешимых противоречий в свете войны во Вьетнаме, которые перестали восприниматься продуктивными для дискуссии и привели к агрессивной конфронтации обеих сторон.
Рассказали ли мы тебе все, что хотел ты знать?
Неужели так скоро пора уже уходить?
Было ли что-то, чего ты не смог забыть?
Разве того, что ты понял, хватит на всех?
Неужели мудрость — только пустое слово,
а старость — не больше, чем выпавшее звено?
Самоценна ли человеческая основа?
, одинок, как облако, блуждал,
Казалось, я из виду потерял
тех, с кем пришел. Отец и мать, сестра
и братья. Плоть от плоти.
И вот не стало рядом никого.
Лишь в зеркале мое лицо.
Я знаю: тело нетерпеливо.
Я знаю: голос мой слаб, разум так себе.
И все же: я любил, я люблю.
Не хочу сантиментов.
Просто хочу знать — здесь я дома
Нет просто злым
в своем окончательном,
жестоком, полном отрицании всего
Любовь моя, если любишь меня,
ляг подле меня.
Будь для меня, как дождь,
вызволением из
усталости, слабоумья, полу-
вожделенья намеренного безразличья.
Увлажнись
Вот тоска, отчаянье,
болезненное чувство
изоляции, причудливое,
если не напыщенное
себялюбье. Но этот образ
лишь в смутном построенье
сознанья, смутном для меня,
поскольку он создан мной.
Любовь, что я думаю
сказать, я не могу.