Тара была пухловатая, с круглым лицом и крепким телом; ее красота не бросалась в глаза. Как неограненный самосвет. Чем пристальней смотришь, тем больше природных граней обнаруживаешь и тем сильнее любишь. Однажды понимаешь, что никогда еще не видел чего-то столь же замечательного.
та женщина рассмеялась. «О нет, милый король. Прошлое — это будущее, и как жили люди до тебя, так жить и тебе».
«Выходит, я могу лишь повторить то, что уже сделано?»
«В некотором роде да. Ты полюбишь. Тебе будет больно. Ты будешь мечтать. И ты умрешь. Прошлое каждого человека — твое будущее».
«Тогда в чем смысл? — недоумевал я. — Если все уже увидено и сделано?»
«Вопрос не в том, будешь ли ты любить, страдать, мечтать и умирать, — ответила она. — Он в том, что ты будешь любить, почему тебе станет больно, когда ты будешь мечтать, и как ты умрешь. Это твой выбор. Ты не можешь выбрать цель путешествия, только путь как таковой»
— Каладин, Вражда и есть пустота. Он поглощает эмоции и не выпускает их. Вы... вы привели его с собой. Я тогда не была живой, но знаю эту истину. Он был вашим первым богом, и лишь потом вы обратились к Чести.
Хотя романы полнились историями о том, как хранилище искусно грабят, успешные кражи совершались лишь путем растрат.
— Мы не смогли ограничиться тем, что нам дали.
А люди когда-нибудь бывают довольны тем, что у них есть?
Каладин так и не ответил. Потому что был дураком и не понимал. Потому что мужчины делают ошибки, когда они молоды и сердиты.
Потому что она была права.
— Разве... милосердие — такая плохая вещь, абоши?
— Неплохая, просто хаотичная. Е
— И отказался от веселых переговоров? — Нохадон взял у торговца перо и вычеркнул строчку из списка. — Есть некое удовлетворение, — продолжил он, обращаясь к Далинару, — в создании списка вещей, которых действительно можно достичь, а потом в вычеркивании пунктов по одному за раз. Как я и говорил, простые радости.
Есть места, где эта сила концентрируется и ее части обретают сознание. Туда можно пойти и вернуться с ребенком... как-то так вроде бы.
Адолин тихонько захихикал.
— Что? — спросил Каладин.
— Это на самом деле не так уж отличается от того, что сказала мне няня, когда я спросил ее, откуда берутся дети. Ерунда про то, как родители выпекают нового ребенка из кремной глины.
— Девушка находит ступеньки и понимает, что стена должна была не удерживать что-то внутри, а держать ее и ее соплеменников снаружи.
— Потому что?..
— Потому что мы чудовища.
Шут шагнул к Шаллан и спокойно ее обнял. Она вздрогнула, потом скривилась и зарылась лицом в его рубашку.
— Ты не чудовище, — прошептал Шут. — Ох, дитя мое. Мир временами чудовищен, и есть те, кто заставит тебя поверить, что ты чудовище, поскольку соприкасаешься с ним.
— Так и есть.
— Нет. Видишь ли, все совсем наоборот. Ты не становишься чудовищем от соприкосновения с миром — он становится лучше от соприкосновения с тобой.