Иногда Насте кажется, что вся жизнь — дорога до метро. Или от метро.
Если заключение в изоляторе временного содержания не считается за уважительную причину для прогулов пар, то она вообще отказывается понимать этот мир
Она не знает, что это за препарат, название ничего ей не говорит, но его давали бабушке в самом конце, когда та, не узнавая уже внучку в лицо, истошно звала деда. Теперь его принимает Настя, когда ей совсем плохо, по четвертинке под язык — и пол с потолком перестают меняться местами. Она даже может уснуть, хотя бы на пару часов, без снов.
Так было не всегда. Раньше, пока была бабушка, у всего был смысл. Сначала она заботилась о Насте, а потом — Настя о ней. А теперь, когда Настя осталась одна, что-то у нее в голове сломалось. Конечно, в глубине души Настя знает, что все началось гораздо раньше. Как соринка в глазу или пузырек воздуха в гладкой поверхности свеженакрашенного ногтя — оно всегда было там, это странное чувство пустоты внутри и обреченности, сменяющейся паникой