вить, но теперь вот — правильно.
Мы подружились сразу и накрепко. Знаете, бывает такое чувство, когда пазл, в котором элементы неба и моря перепутаны, наконец собирается как надо. Вроде и было нормально, и можно было так оста
Птицы лезли отцу в руки как глупые толстые дети, садились на голову и на плечи. У него был дар — внушать доверие и животным, и людям. Он любил и понимал все живое, и казалось, Бог создал его, чтобы приводить мир в порядок — чинить, лечить, собирать по кускам человеков, зверей и птиц, налаживать то, что плохо работает.
И вообще, игры и любовь — это все, что осталось нам, бедным искателям приключений. Такие дела, дружище.
Вообще легавые — странные собаки. Вот вроде бы впечатлительные, внимательные к миру, умные, интеллигентные псы. Соображают как никто. А все же гопники — и морда в крови и перьях, и говно жрут, и чувство юмора — так себе. Я иногда думаю, что сама чем-то похожа на них — вот вроде две «вышки», и лицо такое обманчиво-интеллигентное, и умею быть оскорбительно-вежливой. А на самом деле люблю тяжелую работу, жареное мясо и поржать. А матом-то…
рыженькие такие, с серыми жопками.
У моего папы было пятнадцать собак.
с другой стороны, есть такие люди, шо у них душа как тот пацюк у подполе, грызет и грызет, и все ей не в радость, и все ей не так. Свое счастье не видит, чужому завидует, так шо ж… Жить не научишь — или оно есть, или нету, от так…
верность — единственный подарок, который стоит дарить на свадьбу. Такое добровольное пожертвование, как это несчастное кольцо, — это ничего не стоит, это ничего не решает, это просто знак — «я тебя люблю, мне не нужен никто другой, я хочу остаться только с тобой».
Я же никак не могла понять, кому и зачем это нужно. Ведь это такое занудное и хлопотное дело — быть самым лучшим. Вместо того чтобы спокойно заниматься тем, что нравится, и на всех плевать