Когда больше не любишь человека, сложно представить, что кто-то другой может его любить.
Стареть — значит бесстрашно рассматривать на свету все свои переживания, даже самые болезненные.
Меня накрывает всепоглощающее желание оградить ее от этого жестокого мира — и эта жестокость бьет по ней в основном через меня».
Стареть — значит бесстрашно рассматривать на свету все свои переживания, даже самые болезненные.
Она всего лишь лоскуток моего мутного сознания, что покачивается на волнах слов и причаливает к ним с просьбой о помощи, в точности как я прошу читателей о помощи и даже о любви, в каком бы образе ни появлялось мое лицо: жидкое и нематериальное, как отражение в неспокойной воде, оно всплывало впереди других лиц, за которые было намного проще уцепиться.
опасная пустота начинала заполнять зазоры между словами, которые они по несколько раз перекатывали во рту, прежде чем решались выплеснуть
Очередное начало с чистого листа пробуждает в людях желание разрушить уже созданное прекрасное сооружение или по крайней мере пересобрать камни так, чтобы оно получилось кривым и неправильным и больше не слепило глаза. Самое странное в настоящей любви — она хочет быть выставлена напоказ, как будто всё, что бы ни делали эти двое счастливцев, требует к себе внимания целого мира.
В это мгновение к моей страсти впервые примешалась нежность, и, когда это происходит, начинаешь любить по-другому — еще сильнее, но точно менее чувственно.
Но к тому времени несчастью уже было положено начало, так же незаметно, как внутри нас растут клетки. Ни один фотоаппарат не подмечает столь безжалостно, как взгляд человека, внутри которого схлынула первая слепая волна любви.
двум людям невозможно испытывать одно и то же одновременно