Московские князья отличались редкостным упорством и всегда, когда это было возможно, требовали, чтобы к ним обращались в соответствии с их представлениями о самих себе.
Эта книга охватывает триста лет истории, за которые евразийская Степь от Дона на западе до озера Балхаш на востоке превратилась из отдаленного пограничья в неотъемлемую часть Российской империи. Повествование начинается в конце XV века, когда падение Золотой Орды превратило Московию в быстрорастущее общество фронтира. К концу XVIII века обширные территориальные приобретения России на юге и востоке превратили ее в одну из самых обширных держав в мире
по Божьей воле. Расширив географию территориальных притязаний Москвы, Василий пожаловался на крымские набеги в землях Мещеры, назвав область «наши украины, мордовские земли». Кроме того, посольству была поручен
Еще большую роль играл тот факт, что Москва уже не признавала крымских притязаний на сюзеренитет над русскими городами и землями. Времена Золотой Орды миновали
казаками, грабителями, которые кормились своими набегами и пользовались абсолютной независимостью
решение заключить союз с Крымом и ногайцами против Орды было умным и прагматичн
польского короля Казимира. Но войска короля так и не прибыли, связанные Менгли Гиреем, вторгшимся в южные пределы Польско-Литовского государства. Московско-крымский союз оправдал себ
Теперь же, когда московские войска уже расположились у всех известных бродов, попытка пересечь реку становилась в высшей степени рискованно
Когда хан Ахмед прибыл на берега Угры, он уже не располагал важнейшим преимуществом кочевых армий — неожиданностью. Скорее всего, Ахмед не стремился нанести Ивану внезапный удар и опустошить Московию. Вместо этого, вероятно, он рассчитывал применить обычную стратегию запугивания, когда московские князья от одного вида огромной армии хана соглашались на переговоры о мире и возобновлении выплаты дани. Но на сей раз армию Ахмеда встретили московские войска, собравшиеся на другом берегу Угр
поскольку золотоордынские чиновники уделяли гораздо больше внимания сведениям о собранной дани, чем записям о сражениях, а московские летописцы описывали происходившее весьма выбороч