Смотри! — она мне говорит —
Вот это грудь! — и мою руку
Кладет на грудь — А это вот
Живот и ниже! — мою руку
Кладет на выпуклый живот
А после опускает ниже
А после говорит: И вот
Вот так я и живу! — Я вижу
Как живешь! — отвечаю
И задумываюсь
«Пональюсь-ка жуткой силой...»
Пональюсь-ка жуткой силой
Женщина вот поглядит
Скажет: экий вот красивый
Полюби меня, едрит!
Я весь вздрогну, засвищу
Да и силу всю спущу
Незнамо куда
Рукава расстегнуты
Белый воротник
Светится простроченный
Легким златом нитк
Стебли трав покошены
На лугах заря
Вот она — роскошная
Молодость моя
Воображаемая
-то крови захотелось
Дай, кого-нибудь убью
Этот вот, из них красивый
Самый первый в их строю
Вот его-то и убью
Просто так, для пользы дела
Искромсаю его тело
Память вечная ему
ни в 1610, ни в 1812,
ни в 1917, ни в 1941.
«Метафизический вандализм...»
Метафизический вандализм
Когда выходит грач на ниву
И лапкою скребет лениво
Пытаясь прокопаться вниз
Куда-то
Копает много дней подряд
Оглядывается, но копает
И вдруг под ним вскрывается ад
И всю Россию заливает
Как о том сообщается в газете
Комсомолец Удмуртии
Во многом проект Пригова — это отнятие у искусства иерархичности. Критическая машина в его сознании не щадит ничего, в том числе самое себя — и это роднит поэта Пригова с ученым. Кажущейся «несерьезности» его текстов противопоставлен весь объем экспериментов, и каждый приговский цикл представляется серией опытов, финал которых далеко не всегда предсказуем.
Вот, и следователи
Еще способны удивляться
о стены стояли и крыша была
А вот распахнули — невесел
Хаос распахнутый
Ой, невесел
Кукует кукушка
Тигрица тигрует
Зверует зверушка
Существо существует
И всяк — незаменный
В местах утвержденных
В земле чужеземной
В дали отдаленной