Те, кто задерживался здесь слишком надолго, рисковали подцепить куда худшую болезнь, чем малярия или дизентерия, — лишающую жизненных сил апатичность Востока, усугубляемую потреблением опиума и обилием слуг. Французские колонисты — старожилы Индокитая называли ее le mal jaune — «желтая хворь».
Сенатор Эдвард Кеннеди сказал: «Ни одна великая нация не может утверждать, что воюет за свободу и демократию другого народа, если… это сопровождается разрушением страны, в которой живет этот народ, и образа его жизни»
Тетская кампания погрузила Южный Вьетнам в еще более ужасающую разруху: в общей сложности было уничтожено 48 000 домов, почти 500 000 человек стали беженцами. Один из журналистов процитировал слова анонимного американского офицера, якобы сказанные им в те дни: «Чтобы спасти город [от коммунистов], его приходилось разрушать». Впоследствии эта фраза была признана вымышленной, однако она очень точно отражала мрачный парадокс этой опустошительной войны, которую вели Соединенные Штаты «ради защиты свободы южновьетнамского народа». Вейанд с гордостью доложил Абрамсу об «успешной обороне» столицы, но, когда тот улетал из штаб-квартиры Вейанда, он увидел над Сайгоном «столбы дыма и вспышки рвущихся снарядов. По моим оценкам, мы могли „успешно оборонять“ Сайгон еще раз семь, после чего столкнулись бы с конфузом — от города бы ничего не осталось».
Тетское наступление заставило дрогнуть многих ранее стойких ястребов в Соединенных Штатах. The Wall Street Journal заявила: «Американцы должны быть готовы смириться с перспективой полного и окончательного провала военных усилий США во Вьетнаме». Обозреватель NBC задал мудрый вопрос: «Мы должны решить, оправданно ли подобное разрушение страны ради ее спасения?» Многие американцы во Вьетнаме были потрясены Тетскими событиями не меньше телезрителей в США. 20 февраля Джерри Додсон из CORDS писал Фрэнку Скоттону: «Этот раунд завершился, и, возможно, нам стоит выбросить на ринг полотенце. Пару дней назад я был в Контуме и Буонметхуоте. После наших воздушных и артиллерийских ударов по ВК Контум разрушен на 20 %, Буонметхуот — на 55 %. В районе дислокации I корпуса и дельте также обширные разрушения. Для тех, кто любит Вьетнам, единственное решение — уйти». Сам Скоттон резюмировал: «Север не постоял за ценой, но показал, что никогда не отступится». В сенате комитет Фулбрайта был близок к тому, чтобы раскрыть конгрессу и американскому народу правду о том, что Соединенные Штаты были втянуты в войну обманным путем — посредством состряпанной на основе ложных фактов Тонкинской резолюции. Новый министр обороны Кларк Клиффорд едва ли не первой своей директивой запретил военным делать любые прогнозы о победе во вьетнамской войне.
На Капитолийском холме молодой сенатор-демократ от Массачусетса Джон Кеннеди призвал наконец-то сказать правду американскому народу: он считал, что любое вмешательство США будет абсолютно бесполезным, если Франция не предоставит своим колониям полную независимость. «Сколько бы денег, войск и оружия мы ни влили в джунгли Индокитая», это вряд ли позволит нам одержать победу над противником, чьи партизанские отряды находятся одновременно везде и нигде, и который пользуется «полной поддержкой населения». Но Эйзенхауэр был настроен воевать — при условии, что США сумеют найти союзников.
Следующий ключевой вопрос касался того, должны ли США действовать в одиночку или же привлечь союзников. Линдон Джонсон заявил: «Мы не хотим повторения корейского сценария, где США обеспечивали 90% живой силы». Из войны 1950–1953 гг., подорвавшей президентство Гарри Трумэна, политики вынесли следующий урок: американцы готовы платить другим, за то чтобы те сражались и умирали в войнах с коммунистами в далеких азиатских странах, но были категорически против, чтобы жертвовать жизнями американских парней. Даллесу задали прямой вопрос: будет ли Британия участвовать в операции США во Вьетнаме? Он признал, что это маловероятно. Ответ конгрессменов был однозначен: конгресс одобрит военное вмешательство, которого так жаждали госсекретарь и президент, только при условии того, что под ним подпишутся и другие страны.
Заголовки на первых страницах готовили американскую аудиторию к вступлению в войну. Журнал US News and World Report писал: «США открыто предупреждают коммунистов: мы не позволим им проглотить Индокитай». Бо́льшая часть мира по-прежнему была уверена в превосходстве западной военной силы и в том, что французы в итоге одержат победу в Дьенбьенфу. 19 марта британский журнал The Spectator писал: «Французы должны выиграть эту битву, и, когда это произойдет, мир наконец-то увидит свет в конце индокитайского туннеля».
Между тем дебаты в Вашингтоне о возможном американском вмешательстве — не ради спасения французов, но чтобы усмирить коммунистов, — сыграли куда более важную историческую роль, чем судьба Дьенбьенфу
Осенью 1953 г. Париж находился на таком же перепутье, как и генералы в Индокитае: война, казалось, зашла в тупик, и вопрос состоял только в том, когда начинать переговоры с Вьетминем.
В Индокитае принимали так много «фатальных решений», что было бы несправедливым выделять какое-либо одно как самое роковое, но цепочка решений, принятых в ноябре 1953 г., фактически предопределила исход войны, исключив все сомнения в том, кто станет победителем, а кто побежденным.
Что касается расправ без суда и следствия, то один крестьянин сохранил неизгладимые воспоминания из своего детства. В 1952 г., когда ему было 12 лет, вьетминевцы схватили и обезглавили за его домом двух безоружных солдат, которые находились на французской службе и приехали к друзьям на Новый год. «Этот звук, когда им перерезали горло, до сих пор стоит у меня в ушах».