Я желал, чтобы проктолог NASA, который заглянет мне в задний проход, увидел столь ослепительное сияние, что ему придется попросить медсестру принести солнечные очки.
Есть такое выражение, что необходимость — мать изобретения. Для нас, тинейджеров, необходимость была матерью идиотизма.
— Скажите мне, Майк, если вы умрете прямо сейчас, что напишут ваши близкие на могильной плите?
«Ничего себе! Предполагается, что это так просто?» — подумал я и, основательно поразмышляв, ответил:
Думаю, там будет написано: «Любимому мужу и прекрасному отцу».
Я был уверен, что заработал на этом несколько очков. Разве можно представить себе более удачный ответ, чтобы показать, что семья для меня — прежде всего, что у меня правильные приоритеты? На самом деле я бы продал жену и детей в рабство, если бы это позволило подняться в космос, но решил, что сей факт лучше не афишировать.
Он был таким пилотом, какого имели в виду ребята с заднего кресла, когда сочинили анекдот:
Вопрос: Какие последние слова слышит оператор на заднем кресле от своего пилота?
Ответ: Зацени.
Маргарет Петтигрю родилась на ферме в Миннесоте в 1897 году, за шесть лет до полета братьев Райт на аэроплане. В ее детстве основным видом транспорта была лошадь. В 87 лет она стояла на берегу Флориды и смотрела, как ее внук пролетает в небе на ракете. Поразительно!
«В старости не бывает сожалений о неподписанных контрактах, о несостоявшихся путешествиях, о незаработанных деньгах. А вот если ваши дети пойдут по плохой дорожке из-за вашего недосмотра, об этом точно придется сожалеть»
Первый акт публичного неповиновения случился на большой встрече астронавтов. Мы с Шепом сидели у стойки, когда вдруг заметили воздушные шарики с гелием, которыми были украшены столы. Мы набрали целую охапку, размотали завязки, приоткрыв резиновые кончики, и стали вдыхать гелий. Мы пошли по залу, представляясь визгливым фальцетом легендарным астронавтам — участникам программы «Аполлон»: «Привет, я Рик Хаук, командир STS-26. Не хотите получить от меня автограф?» Базз Олдрин, Пит Конрад и прочие знаменитости смотрели на нас с таким выражением лица, в котором явно читалось: «Пропал отряд астронавтов, совсем пропал».
Смерть отца всколыхнула давно забытые воспоминания детства. Каждый отдельный эпизод, казалось, не имел особого значения, но, взятые вместе, они проложили мне дорогу в космос. Джордж Эбби, может, и выбрал меня в астронавты, но сделал меня им отец.
В военной форме, с медалями и «крылышками» летчика на груди, отца похоронили на кладбище для ветеранов в Санта-Фе. Раздались залпы салюта, и почетный караул снял с гроба американский флаг, сложил его и передал моей маме. Зазвучал сигнал «отбой», и я встал по стойке «смирно» и отдал салют самому великому человеку, которого я знал. Слезы наконец выступили у меня на глазах. Бывают моменты, когда и Петтигрю плачут.
Позже я приеду к нему на могилу и приклею на памятник эмблемы моих полетов — 41-D, STS-27 и STS-36. На каждой из них написано имя Маллейн; это и его полеты тоже.
Интервью в прямом эфире становились еще более мучительными из-за выходок других астронавтов. Однажды вечером мы сидели в баре в Хьюстоне, и наши взгляды привлек экран телевизора. Местная станция брала интервью у астронавтов Эда Гибсона (набор 1965 года) и Кэтрин Салливан из нашего набора. Телезрители задавали вопросы по телефону. Один из нас попросил у бармена телефон и задал два вопроса. Для Кэти: «Как девочки писают в космосе?» И для Эда: «Не возражает ли миссис Гибсон против того, что мистер Гибсон на самолете NASA летает по всей стране с незамужней женщиной в деловые командировки с ночевкой?» Мы хохотали и визжали от смеха, когда наши жертвы пытались ответить на эти вопросы.
Возможно, женщины — с Венеры, а мужчины — с Марса, но военные летчики были родом с планеты Замедленного развития (ЗР).