Жизнь вообще устроена очень фальшиво, пока не соприкасается со смертью.
Смысл – это информация, отношение к ней, ее использование, совокупность отношений части и целого. Вы попробовали чай и получили знание. Само по себе оно малоценно даже для вас. Смысл незнакомого вкуса в том, как он изменяет тебя и как ты изменяешь мир. Но, как правило, одна личность не продуцирует значимое количество смыслов, на это способна лишь целая культура.
Некоторые вещи мы делаем не потому, что должны.
Некоторые вещи мы просто не можем не делать.
– Все думают, что власть и благополучие развращают, – сказала Милана. – А на самом деле нищета и бесправие ничуть не лучше…
– Представь себе бедную, некрасивую и глупую девчонку, – сказал я. – И вдруг ей дали красивое тело, сделали умнее, дали маленькую, но власть.
– В кино после этого люди меняются к лучшему.
– А в жизни не всегда.
Им ведь не нужны красивые или умные. Таких, наверное, они использовали иначе. А вот глупые, уродливые, затравленные, живущие без любви, без дружбы, в беспросветной череде нелюбимой работы, без перспектив, с одной лишь глухой, безнадежной завистью ко всем, кто красив и любим, кто умен и талантлив… О, какие из них должны получаться замечательные Слуги! Недалеко, в общем-то, ушедшие от людей, но жадно схватившиеся за обретенную красоту, ум, силу, молодость. Ненавидящие и презирающие людей. Преданные своим благодетелям…
Люди и без дьявола умеют быть мерзкими. Просто нам удобно перекладывать на других свои грязные мыслишки и делишки.
Это жизнь, вся жизнь – лишь встречи и расставания…
Вроде просто слова, но я вдруг представил себе человека, живущего сотни лет. Он одинок, люди проносятся мимо, словно мотыльки перед лампой, вспыхивают и умирают. Умирают враги, умирают друзья. Умирают любимые. Умирают дети и внуки. Он человек, но одновременно нечто куда большее. Одинокий, несущий груз немыслимой ответственности, неспособный позволить себе подлинные чувства – они все равно угаснут. Есть такие же, как он, но их очень мало, и они все давно опротивели друг другу. Но где-то в душе у него остается робкая надежда – встретить ту, что его поймет и примет таким, какой он есть…
– Убить можно кого угодно и что угодно, – сказал Продавец. – Можно убить Инсека, собственно говоря, он уже убит, но существо такого уровня развития умирает очень долго. Можно убить Прежнего, можно убить даже Высшего, хотя это потребует усилий, соизмеримых с уничтожением звезды. Можно убить девочку-жницу, можно убить тебя. Можно убить веру, можно убить надежду, можно убить любовь. Всё смертно. И мы тоже.