тема важна не потому, что ИИ быстро становится обычным явлением в настоящем, а потому, что это господствующая технология будущего.
Интеллект без знаний — все равно что двигатель без топлива.
никакое автономное транспортное средство сегодня не знает, что людям не нравится, когда их убивают.
Допустим, Гарриет хочет совершить восхождение на Эверест. Консеквенциалистский Робби решил бы попросту поднять ее и высадить на вершину Эвереста, раз это ее желаемое последствие. По всей вероятности, Гарриет будет решительно против такого плана, ведь это не позволило бы ей преодолевать трудности, следовательно, ощутить восторг от результата, достигнутого решением сложной задачи собственными силами. Очевидно, правильно сконструированный консеквенциалистский Робби понял бы, что последствия включают все переживания Гарриет, а не только конечную цель. Он мог бы захотеть оказаться рядом в случае непреодолимых сложностей, а также гарантировать, чтобы Гарриет получила необходимую экипировку и подготовку, но он также согласился бы с правом Гарриет подвергнуть себя беспрецедентному риску смерти.
У нас есть мораль и этика, потому что на Земле живет больше одного человека. Подход, наиболее близкий к пониманию того, как следует разрабатывать ИИ-системы, часто называют консеквенциализмом: идея состоит в том, что выбор должен делаться, исходя из ожидаемых последствий. Существует еще два основных подхода: деонтологическая этика и этика добродетели. В самых общих чертах они рассматривают соответственно нравственный характер действий и нравственный характер индивидов, причем, в общем-то, в отрыве от последствий выбора3. Поскольку у нас нет никаких свидетельств самосознания машин, я не вижу особого смысла в том, чтобы создавать машины, добродетельные в любом из этих смыслов, если последствия крайне нежелательны для человечества. Иными словами, мы создаем машины, действия которых приводят к каким-то последствиям, и хотим, чтобы эти последствия были для нас предпочтительны
Робби нашел оригинальное решение проблемы Гарриет, но его действия отрицательно сказались на других людях. Если бы Гарриет отличали высокая нравственность и альтруизм, то Робби, целью которого является удовлетворение предпочтений Гарриет, и не задумался бы о подобной сомнительной схеме, но что, если Гарриет наплевать на других? Тогда Робби без колебаний задерживал бы авиарейсы.
Есть и другой тип косвенных данных, бросающихся в глаза: то, каким мы сделали мир15. Мы сделали его именно таким, потому что — очень сильно обобщая — он нравится нам таким. (Разумеется, он не совершенен!) Представьте теперь, что вы инопланетянин, оказавшийся на Земле, когда все люди уехали на выходные. Заглядывая в их дома, начнете ли вы понимать основы человеческих предпочтений? На полах лежат ковры, потому что нам нравится ходить по мягким теплым поверхностям и не нравятся громкие шаги; вазы стоят посреди столов, а не на краю, потому что мы не хотим, чтобы они упали и разбились, и т.д. — все, что не организовано самой природой, дает представление о том, что нравится и что не нравится странным двуногим созданиям, населяющим эту планету.
Разумеется, определенные трудности сопутствуют интерпретации этих исходных данных, включающих пропаганду, вымысел, бред сумасшедших и даже заявления политиков и президентов, но, безусловно, у машины нет причин принимать это все за чистую монету. Машины могут и будут интерпретировать все коммуникации других разумных сущностей как шаги на игровом поле, а не как установленные факты. В некоторых играх, например на сотрудничество с участием одного человека и одной машины, у человека есть стимул быть правдивым, но во многих других ситуациях имеются стимулы к нечестности. Разумеется, честные или лживые, люди могут искренне заблуждаться.
Вторая причина для оптимизма заключается в изобилии исходных данных для изучения человеческих предпочтений, а именно примеров человеческого поведения. Данные поступают не только в форме прямого наблюдения через видеокамеру, клавиатуру и тачскрин миллиардов машин, обменивающихся данными о миллиардах человек (разумеется, с ограничениями, связанными с конфиденциальностью), но и опосредованно. Самым очевидным типом косвенных данных является огромная летопись человечества: книги, фильмы, теле- и радиотрансляции, почти полностью посвященные тому, что люди делают (а другие люди из-за этого расстраиваются). Даже самые ранние и скучные шумерские и египетские хроники обмена медных чушек на мешки ячменя дают некоторое представление о человеческих предпочтениях в отношении различных товаров повседневного спроса.
Представьте, например, домашнего робота будущего, который должен присматривать за вашими детьми, когда вы задерживаетесь на работе. Дети хотят есть, но холодильник пуст. Тут робот замечает кошку. Увы, робот понимает питательную ценность кошки, но не ее эмоциональную ценность