Стараясь справиться с тоской, от которой ноет, сжимается сердце, я долго стою у окна, потом ложусь, потом снова встаю. Я счастлива? Да. Обо мне беспокоятся, думают, ждут. Я счастлива? Нет. И довольно об этом.
большие и маленькие, острые и тупые. Ими был усеян каждый шаг — можно было подумать, что железный дождь сутками, без устали лил на этот затерянный в степи невысокий холмик.
Не напрасен. Никто не говорит со мной об Андрее. Он вычеркнут из мира действующих, думающих, живущих. Он — никто, человек без имени. Но я слышу его голос в шуме молодых листьев на будущей Аллее Героев. В стуке молотка плотника. В шуршании лопатки, которой проводит по кирпичу штукатур. В смехе детей, играющих в Пионерском саду.
Один день я совершенно не врал. Кажется, что это очень мало. А на деле — много, потому что большинству людей приходится врать буквально на каждом шагу. Например, ты утверждаешь, что не хочешь чаю. Это вранье из вежливости
пожилой, по моим тогдашним понятиям, человек, лет двадцати восьми
Одно огорчение за другим. Жена есть жена, и все-таки неприятно, когда жена, какова бы она ни была, бросается в пролет лестницы и разбивается насмерть.
Это вранье из вежливости. Ты вежливая и поэтому врешь. Бывает вранье от гордости, страха и так далее.
Он помолчал.
— Тебе интересно, что происходит в душе?
Я сказала, что интересно.
— Один день я совершенно не врал. Кажется, что это очень мало. А на деле — много, потому что большинству людей приходится врать буквально на каждом шагу. Например, ты утверждаешь, что не хочешь чаю. Это вранье из вежливости. Ты вежливая и поэтому врешь. Бывает вранье от гордости, страха и так далее.
«Не в силе правда, а в правде сила», — вспомнил и много раз повторил эту мудрую поговорку Рубакин.
Липы цветут буйно, свободно, могущественно, занятые только собой.