Все сущее отходит ко сну, – заметил Винченцио. – Стоит ли путешествовать днем, когда итальянские ночи так прекрасны!
В вестибюле Эллена увидела Беатриче, привязанную к колонне; еще один негодяй, тоже в маске, не сводил с нее глаз, молча делая угрожающие жесты.
Сколь убого хваленое человеческое могущество, если один-единственный скатившийся с крутизны обломок способен навлечь гибель на тысячи приютившихся у подножия горы жителей! Чем поможет им готовность к междоусобным битвам, спасет ли их масса смертоносного оружия, накопленного изощренными умельцами? Существо, с дерзостью титана заточившее несчастную пленницу в темницу, сравняется для нее с крошечным гномом. Она была уверена: никто на свете, никто из тех, кто лишен добродетелей, не сможет наложить оковы на ее душу.
какие бездны порока и безумия надобно погрузиться, чтобы, подвергая мукам свою жертву, оскорблять ее, именуя свое изуверство актом справедливости и необходимости. «Возможны ли, – вопрошал он себя, – подобные проявления человеческой натуры? Подобное надругательство над самим понятием правосудия? Как поверить, что человек, именующий себя существом мыслящим и стоящим неизмеримо выше всех прочих тварей земных, способен подвигнуть себя на свершение деяний воистину адских, далеко превосходя при этом жестокостью самые свирепые и необузданные из низших созданий? Зверь намеренно не умертвит себе подобного; такое свойственно лишь человеку – человеку, гордому своим разумом и врожденным понятием справедливости; лишь он дошел до крайних пределов как в безрассудстве, так и в порочности!»
Сколь убого хваленое человеческое могущество, если один-единственный скатившийся с крутизны обломок способен навлечь гибель на тысячи приютившихся у подножия горы жителей! Чем поможет им готовность к междоусобным битвам, спасет ли их масса смертоносного оружия, накопленного изощренными умельцами?
раздались невнятные голоса. Наверняка эти посланцы пришли за ним – вести
храмам Италии, и прежде всего неаполитанским, но возвышенная простота обстановки казалась утонченному вкусу более подкупающей, а торжественная игра светотени как нельзя лучше располагала к возвышающему душу чувству набожности.
Внутренность церкви не отличалась показным блеском и пышностью отделки, свойственными многим хра
Особенных успехов достигли Дочери Скорби в искусстве музыки; они не стремились блеснуть мастерством в исполнении замысловато изукрашенных пассажей, а предпочитали мелодии, красноречивые звуки которых проникают прямо в душу, тревожа самые нежные и добрые ее струны. Толпы посетителей наводняли в дни праздничных торжеств церковь Санта делла Пьета, и влекло их сюда желание насладиться изысканным звучанием музыки, выдававшим безупречный вкус исполнительниц и тонкую чувствительность их души.
Такою песней на дорийский лад
Дубраву оглашал пастух безвестный.
Пока спускался день, огнем объят,
В сандальях серых по дуге небесной;
Когда ж погас, отпламенев, закат
И солнце в море рухнуло отвесно…[11]
Мильтон Дж.