Он верил, что последние времена, как и последняя революция, — невозможны
На заданный через несколько лет после его смерти Г. Адамовичем вопрос: «Будет ли двадцать первый век?» — он отвечал рассказом о веке двадцать девятом
Люди за Стеной поклоняются некоему юноше Мефи. Замятин разъяснял: «Настоящий человек всегда Фауст, и настоящая литература — непременно Мефистофель. А Мефистофель — величайший в мире скептик и одновременно — величайший романтик и идеалист. Всеми своими дьявольскими ядами — пафосом, сарказмом, иронией, нежностью — он разрушает всякое достижение, всякое сегодня нисколько не потому, что его забавляет фейерверк разрушения, а потому, что он втайне верит в силу человека стать божественно-совершенным»