один нигде, под землей без названия. Видит Бог, клянусь тебе, что когда я думаю, кто мы такие, я понимаю, что отныне он – это я, а я – это он
, Мадемба, еще не умер, хотя нутро у него уже было вывернуто наружу. Остальные-то попрятались в зияющие раны на теле земли, которые называют окопами, а я остался лежать рядом с Мадембой, вложив правую руку в его левую ладонь, и смотрел в исполосованное железом холодное синее небо. Трижды он просил меня добить его, и я трижды отказывался.
Моим боевым товарищам, и белым, и черным, нужно верить, что это не война может их убить, а дурной глаз. Им нужно верить, что убьет их не случайная пуля – одна из тысяч пуль, выпущенных противником. Случайностей они не любят. Случайность – это так нелепо.
Я позволил тебе умолять себя из неправильных соображений, то были чужие, готовые мысли, слишком красивые, чтобы быть честными.
Я – два голоса, поющих в унисон. Когда один затихает вдали, другой нарастает.
не человек управляет событиями, а события управляют человеком.
улыбка – как зевота, она вызывает ответную улыбку.
Настоящий воин не боится смерти.
то и война: она нужна, когда Бог не успевает разобраться с людскими делами, уж больно много человеческих судеб Ему приходится распутывать за один раз. В
Этой капризной дочке заносчивого короля был нужен мужчина без шрамов. Ей был нужен мужчина без прошлого.