надеюсь, верую: вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие.
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот —
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки —
кто их к черту разберет!
мри, мой стих,
умри, как рядовой,
как безымянные
на штурмах мерли наши!
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою —
ведь мы свои же люди,—
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
…водопровод, сработанный еще рабами Рима. — Имеются в виду водопроводные системы (акведуки) Рима и провинций Римской империи (с 4 в. до н. э.).
Лета — в греческой мифологии река забвения в подземном царстве.
Це Ка Ка — Центральная Контрольная Комиссия, партийный орган, избиравшийся съездом ВКП(б).
Провитязь — иронический неологизм Маяковского, образованный от слов «провидец» и «витязь».
Засадила садик мило, дочка, дачка, водь и гладь… — аналогичное высказывание Маяковского по отношению к так называемому «чистому искусству» имело место еще в марте 1918 года: «В мелочных лавочках, называемых высокопарно выставками, торгуют чистой мазней барских дочек и дачек в стиле рококо и прочих Людовиков…» («Манифест летучей федерации футуристов»).
…сама садик я садила, сама буду поливать… — двустишие популярной в те годы частушки.
…кудреватые Митрейки, мудреватые Кудрейки… — молодые поэты К. Н. Митрейкин (1905–1934) и А. А. Кудрейко (р. 1907), близкие в те годы к группировке Литературный центр конструктивистов, которую Маяковский резко критиковал в ряде выступлений 1929–1930 годов за эстетство и увлечение техницизмом. Выступив с критикой ряда молодых поэтов на конференции МАПП 8 февраля 1930 года, Маяковский привел строфу из сборника А. Кудрейко «Осада» (1929) как образец «пастушески-пасторальной оснастки поэтического произведения».
«Тара-тина, тара-тина, т-эн-н…» — Маяковский высмеивает поэтические ухищрения главы Литературного центра конструктивистов поэта Ильи Сельвинского, который в стихотворении «Цыганский вальс на гитаре» (1923) писал:
И доносится толико стоны? гиттаоры:
Таратинна-таратинна-tan…
Экспозиция выставки позволяет увидеть и процесс рождения обобщенного крылатого образа, выразившего пафос всего творчества Маяковского: «Все сто томов моих партийных книжек». Первоначальный вариант в автографе этих строк: «все шесть томов моих партийных книжек» непосредственно связан со стендом выставки, демонстрировавшим шесть книжек в светлой суперобложке — тома начавшего выходить в Госиздате десятитомного собрания сочинений. При жизни Маяковского вышло шесть томов.
Поэма «Во весь голос» создавалась в процессе работы над подготовкой выставки и была закончена к 26 января 1930 года. Соотнесение поэмы с экспозицией выставки дает представление о процессе рождения образов, о движении поэтической мысли, развивающейся от конкретных фактов к широким художественным обобщениям.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту
— эта развернутая метафора, определившая образную структуру центральной части поэмы, имеет свою конкретную зрительную подоснову, восходя к выставке. Выставка «20 лет работы Маяковского» действительно была своего рода «парадом», смотром войск, представленных поэтом как «грозное оружие». По-видимому, в процессе оформления стендов, в часы раздумий перед ним возникали ассоциации, конкретизирующие и развивающие этот главный образ — «парад войск», «строчечный фронт».
На непосредственную связь «Первого вступления в поэму» и выставки «20 лет работы Маяковского» поэт указывал, выступая 25 марта 1930 года в Доме комсомола Красной Пресни на вечере, посвященном двадцатилетию своей деятельности: «Последняя из написанных вещей — о выставке, так как это целиком определяет то, что я делаю и для чего я работаю.
Очень часто в последнее время вот те, кто раздражен моей литературно-публицистической работой, говорят, что я стихи просто писать разучился и что потомки меня за это взгреют. Я держусь такого взгляда. Один коммунист <мне> говорил: «Что потомство! Ты перед потомством будешь отчитываться, а мне гораздо хуже — перед райкомом. Это гораздо труднее». Я человек решительный, я хочу сам поговорить с потомками, а не ожидать, что им будут рассказывать мои критики в будущем. Поэтому я обращаюсь непосредственно к потомкам в своей поэме, которая называется «Во весь голос»… «Выставка — это не юбилей, а отчет о работе. Я требую помощи, а не возвеличения несуществующих заслуг…» «Я выставил, потому что хотел показать, что я сделал», — говорил Маяковский. — «Я ее устроил потому, что ввиду моего драчливого характера на меня столько собак вешали и в стольких грехах меня обвиняли, которые есть у меня и которых нет, что иной раз мне кажется, уехать бы куда-нибудь и просидеть года два, чтобы только ругани не слышать.
Но, конечно, я на второй день от этого пессимизма опять приободряюсь и, засучив рукава, начинаю драться, определив свое право на существование как писателя революции, для революции, не как отщепенца. То есть смысл этой выставки — показать, что писатель-революционер — не отщепенец, стишки которого записываются в книжку и лежат на полке и пропыливаются, но писатель-революционер является человеком — участником повседневной будничной жизни <и> строительства социализма».