Ибо, кроме прощения и любви, нет ничего важнее на этой земле.
И чем богаче человек, тем менее охотно отдает, что абсолютно естественно, ибо быть нищим и отдавать – гораздо проще из-за отсутствия вкуса накопления и инстинкта выживания, который чем богаче человек, тем более в нем развит.
Наступит и мой день. И страха нет. Ведь я плоть от плоти своих родителей. Во мне их голоса, их смех, и крикливые темпераментные испанцы, и Мадрид, где я был в мамином животе, и наш Нью-Йорк, и дожди, и папина рубашка на маминых плечах, их улыбки друг другу, и во всем этом они, только они, только они, в таком привлекательном и пустом мире без одного из них.
не верю в жизнь после смерти. Шприц со смертельной дозой снотворного навсегда лишил меня мамы. Мы не встретимся больше никогда. И папу она тоже больше не увидит. Сердце останавливается, и мы умираем. Смерть – это билет в один конец в твой первый и последний личный поезд, где нет места другим пассажирам. В лучшем случае они путешествуют параллельно с тобой.
Именно поэтому я прошу у Бога смирения и сил принять то, что мне предстоит пережить с моей дочерью. Мама прошла все испытания и выиграла кубок «Самая классная мама в мире». Смогу ли я? Время покажет.
Мы обречены на то, чтобы превратиться в прошлое.
Через голубую соломинку в меня полилось мамино молоко, вкус которого я помнил наизусть. «Мама! Мама!» – закричал я. «Ну-ну-ну, давай, держись, малыш, держись, малыш!» – услышал я в ответ родной голос и поплыл в реке маминого молока, захлебываясь густым, теплым, сладким потоком. Течение со всех сторон обнимало остов моего тела, проникало в уши и застилало глаза.
Несомненно, я люблю эту большую кошку на двух ногах.
Почему я не в своем теле? Куда мне бежать? Где мне искать тебя? Как мне перестать тебя любить?
молчать и смотреть телевизор.