Я поняла еще, что мои книги — гораздо больше, чем Майкл. Гораздо больше, чем Гамаш. Они — общее стремление к единению. К сопричастности. Они про доброту, приятие. Благодарность. Они не столько о смерти, сколько о жизни. Они — следствие тех выборов, которые мы делаем.
Секция 8», — подумал Арман, просматривая цифры на странице. В армии США так называлось подразделение для умственно непригодных
Когда впускаешь кого-то в свою жизнь, будь очень, очень осторожна. И научись примиряться с тем, что случается. Ты не можешь стереть прошлое. Оно навсегда с тобой в твоей голове. Но примириться с ним ты можешь. Если ты этого не сделаешь, — сказал он, — то будешь вести бесконечную войну с самой собой.
Ты не можешь стереть прошлое. Оно навсегда с тобой в твоей голове. Но примириться с ним ты можешь. Если ты этого не сделаешь, — сказал он, — то будешь вести бесконечную войну с самой собой.
— Так вы составили завещание? — спросила Рейн-Мари, возвращаясь с тарелкой на свое место у огня.
— Нет, — сказала Рут. — Решила ничего не делать. Нечего оставлять. Но у меня есть письменные инструкции на мои похороны. Цветы. Музыка. Парад. Речи всевозможных важных персон. Дизайн почтовой марки. Все как обычно.
— А в размере драки в собаке.
Дело не в размере собаки в драке...
Все, с кем мы встречаемся, каждое слово, которое мы говорим, каждое действие, которое предпринимаем или не предпринимаем, — все это обитает в общем доме. С нами. Всегда. И никогда его не изгнать и не запереть.
В бурном, часто лихорадочном темпе жизни, в том, что тебе представлялась возможность ничего не делать, было что-то глубоко мирное.
Сильнее всего тебя ударяло то, чего ты не видел.