Шли годы, но Неизвестный, крутой утес авангарда, не менялся. Он всегда мыслил и творил с размахом.
– Из студии, – однажды сказал он, не скрывая гордости, – украли скульптуру в две тонны.
чужой стране лучшие друзья – литературные персонажи. В родной – тоже. С годами всё призрачнее становятся фигуры домоуправа, квартирной соседки, секретаря комсомольской организации. Но вот, скажем, Онегин не тускнеет. Кажется, что из всех российских знакомых остались только они: Мцыри, Чичиков, Витя Малеев в школе и дома.
ужой стране лучшие друзья – литературные персонажи. В родной – тоже.
Это строительство цивилизации из ничего, если не считать стального ошейника, спички и единственного пшеничного зерна.
Раньше я думал, что фильм “Жил певчий дрозд” рассказывает о красоте зря прожитой жизни. Сейчас уверен, что Иоселиани настаивал на другом: жизнь не бывает лишней.
Культура ведь всегда ритуал, превращающий вещи в символы, пространство – в зону, время – в праздник.
Исходя из отвращения, которое испытывают герои, в этом меню можно признать худший вариант советского застолья – одеколон со студнем.
бы назвал этот невроз комплексом Бобчинского. Гоголь, как это с ним бывало, обо всем написал раньше других: “…скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский”.
о этому поводу Бродский сказал, что Баухаус (штаб-квартира мирового функционализма) поработал над Европой не хуже люфтваффе.
Одна дорога привела искусство к импрессионистам и дальше – к абстракционистам, оставившим живопись без идеи. Второй путь вел через поп-арт к концептуалистам, оставившим идею без живописи.