Гайдай откликается на народность как один из фундаментальных тропов соцреалистического канона, с его новинами, псевдофольклорными песнями «о двух соколах, Ленине и Сталине» и кинобылинами и сказками 1930‐х, 1940‐х и даже 1950‐х.
Мел Брукс поставил «Двенадцать стульев» за год до Гайдая
Разнобой в их костюмах также соотносим с временем посадки — начало 1930‐х у Бывалого, вторая половина того же десятилетия у Труса, 1950‐е у Балбеса. Иными словами, в этом гибридном персонаже можно увидеть сидельца, выходца из ГУЛАГа.
народности и культа войны.
Для главного комического приема Гайдая — визуального гэга — важна прежде всего метанарративность.
Черные кошки, часто пробегающие через кадр, намекают на существование этого зазора
в комедиях присутствует зазор между режиссерским взглядом и репрезентируемой реальностью.
мы понимаем использование Гайдаем повествова
как материала для бриколажа, пастиша, визуальных гэгов204 и каламбуров, то есть визуальной и вербальной игры205
мы рассматриваем использование Гайдаем различных нарративных моделей для своих комедий.