– Подонок ты все-таки, Тимофеич. Ну кто так делает, скажи на милость? Заварил грандиозную бучу, втравил в нее нас с Черепом, затащил к черту на рога, а сам в конце хоп – и не при делах! Что, не мог другой отмазки придумать, кроме как взять и умереть?
Сколь бы ценной ни была награда, всегда может возникнуть вопрос, а есть ли смысл за нее бороться.
Козьма вдруг застыл на месте и уставился на
Тайм-бот – не город и не деревня. Тайм-бот – это, мать твою, тайм-бот!
Гуманизм – мыльный пузырь, – ответил майор. – Ты сразу перестаешь фантазировать о том, как вольготно жилось бы человечеству, будь все вокруг белыми и пушистыми, когда какая-нибудь помешанная уже на своих больных идеях тварь взорвет твой дом.
спорщик из меня, если честно, как из кровососа – воспитатель детского сада.
Чтобы спорить с гуманитариями о духовности, надо иметь такой же высокий лоб, как у них.
даже зыбкий аргумент всегда выглядит привлекательнее дюжины ничем не обоснованных догадок.
Есть в жизни вещи, запоминать которые во всех подробностях совершенно не хочется…
Знаете, кем, а вернее, чем ощущал я себя в нашем с Кальтером сталкерском альянсе? Ректоскопом! Медицинским зондом, который проктолог раз от разу засовывает в задницы пациентам, но которым при этом дорожит и за которым тщательно ухаживает. Крайне противоречивое чувство, доложу я вам.