И ещё она понимала, что теперь обречена всю жизнь гадать: истинны его чувства или нет и что же есть его любовь – была она уже тогда, в момент их первой встречи, или зародилась позже? Или же вообще пришла в последний миг? А может быть (тут Ялке делалось нехорошо), она сама, вернув его из чёрного небытия, без всякой задней мысли сотворила этот зов и поселила в его сердце? Ведь что-то она пожелала для себя! Так чего же? Может, этого?
– Почему?
– Ты нужна мне, Кукушка, – ответил травник. – А твой вопрос… Просто моя любовь – второе дерево. Я долго не мог его разглядеть. Вот и всё, – закончил он и повторил, будто подводил черту: – Вот и всё.
Я лис, Кукушка. Полиморф. Всё равно это когда-нибудь должно было случиться, ибо дух мой много старше, чем сознание и плоть. Что плоть? Всего лишь вопрос выбора. А стать человеком – это тоже выбор. И ты помогла мне его сделать, когда я не мог.
– Кто ты?
– Я? – Травник рассмеялся и приложил её руку к своей груди. – Я такой, как ты, как все другие. Смотри: во мне нет больше магии. Она переменила мир, а остатки рассеялись. Теперь долго, очень долго никто не сможет колдовать. Всё превратится в пустые ритуалы. А я теперь обычный человек. Я проживу свою жизнь и умру.
Таким она Жугу ещё не видела. От него будто исходил некий свет, он даже держался прямее, словно с плеч его упала невидимая тяжесть, пригибавшая к земле и заставлявшая грустить и хмуриться. И он улыбался.
«Я вода», – сказал Яльмар Эльдьяурссон, делая шаг вперёд.
«Я воздух», – произнесла Альбина, Зерги, Белая Стрела, и усмехнулась.
«Я земля», – глухо выдавил Золтан Хагг.
«Я огонь», – закончил Жуга.
«Жертвы приняты», – сказал кто-то.
«А ты как же?!»
«Обо мне не думай: если я чего-то стою в этом мире для тебя и если у тебя получится, я буду там. Ведь я не человек – мне суждено было стать лисом. Лисом осени. А я не стал».
«Это трудно объяснить, кто я теперь. Память? Разум? Душа? Я не знаю. Очень скоро часть меня умрёт, другая часть уснёт, а третья… я не знаю, что случится с третьей. Моё тело горит там, в нашем прежнем мире. Но ты можешь не спешить: здесь время течёт по-другому».
– Томас – хороший мальчик, – сказал Золтан, – он всё понял… до всего додумался. Его хорошо учили… может, не тому, но хорошо. Эвкатастрофа, дитя, – это всесожжение. Преображение и восхождение через боль. Жуга… он сам приносит себя в жертву, чтобы переродиться… стать другим.
– Скажите, господин Лис, вы… колдун?
Тонзура травника как раз показалась из ворота рясы.
– Сказать по правде, я и сам неважно помню, кто я, – ответил он. – Скажем так, мой юный друг: господь даровал мне дар слова, а слова имеют власть над мёртвым и живым. А колдун я или не колдун – какая разница?
– Хляби небесные, хляби земные… – вдруг отчётливо сказал Смитте. – Новый потоп… новый потоп…