Вдохновение – это уровень, на котором прекращается сознательное творение.
ак однажды сказала Дорис Лессинг: «То, что тебе предназначено сделать, делай сейчас. Условия всегда неподходящие».
Наша личная судьба – это реализация наших уникальных талантов.
Мое тело потеряло связь с волнами, с ритмами, с циклами, составлявшими океан моего бытия. Я умела танцевать, но я забыла, как действительно двигаться или подчиняться движению.
Итак, именно в теле танец начинает движение к целостности. Только по-настоящему чувствуя свое тело, вы можете вступить на путь исцеления. Многие из нас не чувствуют, что их тело – это их дом, где все наполнено присутствием жизни. У нас отсутствует также контакт с основными ритмами, являющимися частью телесной жизни. Мы живем за пределами самих себя – в голове, в воспоминаниях, в желаниях – как отсутствующие владельцы своего имения. Однажды во время консультации у мануального терапевта я увидела брошюру под названием: «Если вы износите свое тело, где вы будете жить?».
Все, что с вами происходит, хранится в теле и отражается в нем. Ваше тело знает, ваше тело рассказывает. Взаимоотношения вашего «Я» с телом невидимы, неизбежны и неотвратимы. Это – брак плоти и духа, развод в нем невозможен, но это не значит, что такой союз всегда оказывается счастливым и удачным.
Первая творческая задача – освободить тело, чтобы оно смогло почувствовать энергию бытия. Первая – потому что она фундаментальная, с этого мы должны начать. Ваше тело – это метафора основания вашей жизни, выражение вашего существования. Это –
Они мешают нам быть теми, кто мы есть на самом деле, мешают понять, как жить и что делать, иссушая наш творческий потенциал и саботируя подлинное выражении человеческой энергии – танцора, певца, поэта, актера и целителя.
тут я вспоминаю слова из «Книги перемен»: «Мы не можем потерять то, что действительно принадлежит нам, даже если мы отбросим его».
Я пришла к пониманию того, что все мы страдаем от «тризофрении»: мы думаем одно, чувствуем другое, а изображаем третье. Как часто я думала «да», чувствовала «нет» и слышала, как я говорю «Я с вами свяжусь». Или я чувствовала, что меня послали к черту, думала, что «я плохая» и вела себя вежливо. Или я думаю «я крутая», чувствую себя неуверенно и веду себя грубо. Тризофрения изнуряет. Ты чувствуешь себя истощенным, бессильным; в тебе нет энергетического центра. Ты чувствуешь себя расчлененным, грудой частей, элементарно реагирующей на все, что происходит с тобой. Всем, кто присутствовал на моих сессиях, это ощущение было знакомо.
Однако по причинам, о которых мне трудно судить, движение начинало соединять их вместе, давало им ощущение центра, разжигало искру духа. День за днем я открывала для себя тот факт, что, если побудить людей к движению, они исцелят себя сами. И я начала искать для них кратчайший путь назад, к целостности.
У меня все еще не было названия для того, чем я занималась. Не было подходящего языка. Люди на моих семинарах менялись, выпрыгивая из смирительных рубашек своих личностей и взламывая стены своих защитных систем. Я использовала все возможности, чтобы высвободить дух, но у меня не было ни структуры, ни метода, ни системы. На самом деле у меня даже не было идей, только инстинкты.
Меня волновало и беспокоило, что я не могу как-то обозначить ту сферу деятельности, которой я занимаюсь. Когда люди в самолете или на вечеринке спрашивали меня: