Задвинь тяжёлую, не надо,
пусть в глуби зеркала, нерезко,
лежит полоска рафинада
в соседстве с ложкой полублеска,
Вот почему ты рвёшься за предмет, пусть он одушевлён, — чтоб нищенствовать.
Там, где пройден он, к нему уже привязанности нет.
Две смерти пережив — его и в нём свою, — не возвращай земного лика того, кто побеждён, как Эвридика. Для оборотней мёртв его объём.
Лишь ты владеешь им, когда насквозь его прошёл, твои края не те, где нищенствуют вместе или врозь, — но нищенствуют в полной нищете.
Усомнившись в себе, поднося свои руки к глазам,
я смотрю на того, кто я сам